Молот Эдема - Страница 35

К оглавлению

В его голосе послышались нотки самоуничижения, и он еще больше понравился Джуди.

– Кто-то мог взять информацию без вашего ведома. В последнее время к вам никто не проникал в квартиру?

– Ко мне никто никогда не проникал в квартиру.

– А могли эти сведения скопировать друзья или родственники?

– Не думаю. Здесь никто не бывает без меня.

Джуди взяла стоящую на столе фотографию.

– Ваша жена или подруга?

Керкус с некоторым раздражением отобрал у Джуди фотографию.

– Мы разошлись с женой, а подруги у меня нет.

– В самом деле? – сказала Джуди, которая получила ответы на все вопросы. – Благодарю за консультацию, профессор.

– Пожалуйста, называйте меня Майкл. Я получил удовольствие от разговора с вами.

Джуди удивилась.

– Вы умеете слушать. Вам интересно рассказывать, – добавил он.

– Ну… хорошо.

Он проводил ее до двери и пожал на прощание руку. Его пожатие оказалось на удивление мягким.

– Буду всегда рад вам помочь.

Она рискнула пошутить:

– Если только я заранее позвоню и договорюсь о встрече?

Он даже не улыбнулся.

– Разумеется.

Пока Джуди ехала вдоль бухты, она начала понимать происходящее. Возможно, группа террористов на самом деле способна устроить землетрясение. Для этого им потребуются точные сведения о критических точках сдвига, возможно, информация о сейсмических окнах, но они доступны. И еще им необходим человек, способный эти сведения интерпретировать. А кроме того, они должны найти возможность приложить силу в одной из таких точек. Эта часть представлялась Джуди самой сложной, однако также вполне реализуемой.

Теперь ей придется сообщить губернатору, что террористы могут устроить землетрясение.

5

Во вторник Пастор проснулся на рассвете.

Он почти всегда просыпался рано и мало спал. В последние годы он редко участвовал в вечеринках, которые заканчивались далеко за полночь.

Еще один день.

Офис губернатора молчал, что приводило Пастора в ярость. Они вели себя так, словно угрозы не существовало. Как, впрочем, и весь остальной мир. «Молот Эдема» редко упоминали в новостях, которые Пастор слушал по радиоприемнику в машине.

Только Джон Правдолюб отнесся к ним серьезно. В своей ежедневной радиопередаче он продолжал поддевать губернатора Майка Робсона. До вчерашнего дня губернатор сказал лишь, будто ФБР ведет расследование. Но прошлым вечером Правдолюб заявил, что во вторник губернатор намерен сделать заявление.

Это заявление должно решить все. Если оно окажется умиротворительным, если губернатор хотя бы намекнет, что готов рассмотреть их требования, Пастор будет только рад. Но если заявление будет жестким, Пастор устроит землетрясение.

Он не был уверен, что у него получится.

Мелани уверенно рассуждала о линии сдвига и о том, как привести пласты в движение. Но еще никто ни разу не пробовал это сделать. Даже она сама не могла дать стопроцентных гарантий, что у них все получится. А если они потерпят неудачу? Или их поймают? Или начнется землетрясение и они погибнут – кто позаботится о коммунарах и детях?

Пастор перевернулся на другой бок. Рядом лежала Мелани. Он задумчиво посмотрел на ее лицо. Очень белая кожа, почти прозрачные ресницы, прядь длинных, имбирного цвета, волос упала на щеку. Он слегка сдвинул простыню и посмотрел на ее грудь, тяжелую и мягкую. Может быть, разбудить? Он просунул руку под простыню и провел ладонью по животу Мелани и треугольнику рыжеватых волос. Она пошевелилась, сглотнула, а потом отвернулась и отодвинулась в сторону.

Он сел. Они ночевали в хижине, состоящей из одной комнаты, которая служила ему домом вот уже двадцать пять лет. Кровать и старый диван стояли по разные стороны камина, в углу располагался стол с толстой свечой в подсвечнике. Электричества в доме не было.

В первые дни существования коммуны все жили в таких хижинах, а дети спали в отдельном домике. Но за долгие годы сформировались постоянные пары, которые построили дома побольше с отдельными комнатами для своих детей. Пастор и Звезда оставались каждый в своем доме, но общая тенденция была против них. Не имело смысла сражаться с неизбежным, Пастор научился этому у Звезды. Теперь в коммуне насчитывалось шесть семейных пар и пятнадцать одиночных хижин, двадцать пять взрослых и десять детей плюс Мелани и Дасти. Одна хижина пустовала.

Все в этой комнате было знакомо Пастору, как собственная рука, но постепенно у некоторых предметов изменилась аура. В течение многих лет его взгляд скользил по ним, не останавливаясь: его портрет, нарисованный Звездой, когда ему исполнилось тридцать; изукрашенный кальян, оставленный француженкой по имени Мари-Луиза; не слишком надежная полка, которую сделала Роза; ящик для фруктов, где Пастор хранил одежду.

Теперь, когда оказалось, что им придется покинуть эти места, каждый предмет казался ему замечательным и особенно дорогим сердцу. У него комок подступал к горлу, когда он смотрел на свои вещи. Его комната напоминала альбом старых фотографий, в котором каждый снимок вызывал цепь воспоминаний: рождение Ринго; день, когда Шалун едва не утонул в реке; занятия любовью с двумя сестрами-близняшками, Джейн и Элизой; теплая сухая осень первого сбора винограда; вкус вина урожая 89-го года. Когда он смотрел по сторонам и думал о людях, собиравшихся отобрать у него все это, его душа наполнялась яростью, горевшей, словно медный купорос в желудке.

Пастор взял полотенце, надел сандалии и обнаженный вышел из хижины. Его радостно приветствовал Призрак. Было ясное прохладное утро, по голубому небу бежали легкие перистые облака. Солнце еще не успело подняться над горами, и долина купалась в тени. Все спали.